В августе 2019 года самолет авиакомпании «Уральские авиалинии» совершил аварийную посадку в кукурузном поле в Подмосковье. Ранним утром борт, выполнявший рейс Жуковский-Симферополь, сел в Раменском районе Московской области. На борту находилось 226 пассажиров и 7 членов экипажа, в котором были пилоты Дамир Юсупов и Георгий Мурзин, старший бортпроводник Дмитрий Ивлицкий, бортпроводники — Надежда Вершинина, Алия Слякаева, Дмитрий Гончаренко, Яна Ягодина.
День начинался как обычно — экипаж готовился к рейсу, проводники приводили самолет в порядок. Никто не ожидал, что произойдет внештатная ситуация.
— В тот момент, когда происходило что-то не то, до последнего не было ощущения, что мы действительно можем упасть или разбиться. Абсолютно никаких эмоций — в такой ситуации попадаешь в состояние шока и делаешь все на автоматизме. Мы просто делали свою работу, — рассказывает бортпроводник рейса Надежда Вершинина.
— Как принимала решение в такой обстановке?
— Мы очень много учимся: у нас постоянные переподготовки, повышение квалификации. Все действия в аварийных ситуациях у нас отработаны, и, на самом деле, делали просто то, чему учили — никакой паники. Состояние шока в такой обстановке не дает войти в ступор и остановиться — просто делаешь все по накатанной. Мы ничего не придумывали сами — нас этому всему учили. Это была не обычная ситуация и не обычный рабочий день. У нас многие, даже те, кто работает больше 25 лет в компании, не попадали в такое. Никто не готовится к аварийной ситуации перед каждым вылетом. Мы просто приходим на работу, приводим себя в порядок — делаем свои дела.
Фото: Владимир Шубин
— А как вели себя пассажиры? Паниковали, мешали регулировать произошедшее?
— Пассажиры тоже не ожидали такого. Они как бы не паниковали, просто не поняли, что вообще произошло, и поэтому как таковой паники не было. Я крикнула на них что-то вроде «Спокойно! Сели все, сели!», и один мужчина там поддержал меня, он крикнул «Сели все!», и пассажиры пришли в себя. Вроде сидят, успокоились, это дало мне время открыть дверь, чтоб они не толкали меня, не выпихивали.
— А после рейса вы виделись с ними?
— Нам с пассажирами организовали встречу. Причем, как я поняла, инициатива шла от пассажиров — они хотели с нами встретиться. В тот момент мы работали уже все, то есть у нас график, который не закрепляет нас с ребятами в одну бригаду — мы летаем, кто куда, то есть нас собрать было очень сложно. Мы приехали в аэропорт Жуковский, ничего не знали. Мы думали, опять какая-то съемка или что-то в роде этого, но потом, когда мы спустились с лифта в зал, увидели наших пассажиров. На самом деле, я узнала только несколько человек, потому что тогда рейс только начался, и мы не успели с ними познакомиться, но они закричали: «Идем правее на солнце вдоль рядов кукурузы», мы поняли, что это те пассажиры, которые были у нас в самолете. Это был очень большой сюрприз, и было очень волнительно. Вроде как договорились видеться 15 августа каждый год.
— Что ты чувствовала после посадки? Какие были мысли о продолжении работы?
— После посадки сидели в машине на кукурузном поле, были в шоке, только из новостей поняли, что вообще происходит. Но как только я вышла с того поля, я поняла, что моя карьера продолжится, и что я готова к полетам.
— Сколько времени тебе понадобилось, что прийти в себя? Боялась ли заходить на борт после случившегося?
— Не по себе было лететь рейс сразу после этой ситуации, вечером мы полетели домой, тогда было боязно немного, все-таки очень мало времени прошло. Потом у нас был отпуск — ездили, отдыхали кто куда. Я ездила в Крым с сестрой и подругой, около месяца у нас вышло отдыха, потом вернулись в обычный режим. Нас проверили через врачей, все хорошо, и мы преступили к обычной деятельности. Отпуск нужен обязательно, потому что мне психологически нужно было прийти в себя.
Фото: Владимир Жабриков
— Когда вышла на работу после отпуска, тебя узнавали другие пассажиры?
— Вообще первое время очень многие узнавали. К тому же, в кармашках кресел лежал выпуск журнала «Уральских авиалиний», где была наша фотография. Когда летишь, тебе нечего делать, открываешь журнальчик, смотришь и понимаешь — тебя везет бортпроводница, которая в кукурузу села. Потом журнал обновили, наши фото убрали, стало спокойнее. Я не люблю большого внимания к себе, поэтому мне было не очень комфортно, когда пассажиры меня узнавали.
— Когда ты решила, что хочешь стать бортпроводником?
— Первый свой полет на самолете, я смотрела на бортпроводника и понимала, что это… не знаю, эталон. С того момента меня привлекла данная профессия, но я тогда была еще в школе. Мне было лет 13-14, профессию тогда не рассматривала, потому что еще было время подумать. А когда я училась в магистратуре, на заочном отделении, увидела, что идет набор на обучение бортпроводников. Прошла отбор и стала совмещать учебу на бортпроводника и учебу в магистратуре.
— Какие были сложности, о которых ты не подозревала?
— Не всегда получается так, что у тебя рабочее время днем. Очень часто можно улетать в ночь — то есть вечером вылетел и утром рано только вернулся с рейса. А таких рейсов может быть несколько подряд, то есть не обязательно, что ты слетал ночью и полетел только через сутки, то есть ты летишь в ночь, спишь днем, а потом опять летишь в ночь. На самом деле, не всегда просто справляться с режимом, но когда долго летаешь, учишься спать сидя, и даже стоя в любое время суток.
— Отличается ли отношение к бортпроводнику от пассажиров эконом и бизнес-класса?
— Конечно, разное отношение. В бизнес-класс покупают билет для того, чтобы комфортно провести время — чаще всего он хочет, чтобы от него отстали, он хочет отдохнуть, и чтобы его не беспокоили. В экономическом классе пассажиров намного больше, и ты уже работаешь с огромной толпой, в самолете может и 220 человек быть, тут посложнее немножко. Здесь люди больше подвержены стрессу, на них иногда действует инстинкт толпы — если кому-то что-то не нравится, то и остальные начинают этим заражаться. В этом случае очень сложно. Например, если в школе учитель работает с толпой, то у него хотя бы есть авторитет. А когда перед тобой стоит девочка, то ты относишься к ней как угодно. Они могут и унизить, и оскорбить, допустим, к просьбе занять свое кресло.
Фото: Владимир Жабриков
— А для сотрудников компании есть какие-то бонусы при полетах?
— Если говорить о привилегиях — раз в год нам дают билеты, небольшую стоимость мы сами оплачиваем и почти бесплатно летим. Еще есть скидка на рейсы, например, если они не заполняются, то нам могут предложить слетать в другой город или в другую страну.
— Что самого бредового спрашивали пассажиры?
— Сейчас уже мало что удивит, ко всему готова — не знаю, что должен спросить пассажир, чтобы удивить меня. Самые странные и нелюбимые вопросы вроде: «А мы долетим?», «А самолет у вас вообще рабочий?» или что-то вроде «А почему у меня такое место?» — люди не понимают, что мы вообще не связаны с девочками, которые регистрируют их. Я сама не знаю, почему у вас такое место.
— Поменялось ли твое отношение к работе после ситуации с кукурузным полем?
— Есть некоторые моменты — сейчас ты понимаешь, что может случиться всякое. Когда ты не сталкиваешься с такой ситуацией, ты думаешь, что это может случиться хоть с кем, но только не с тобой, тебя это сто процентов всегда обойдет. Но ничего не поменялось от этого — бояться нечего, если еще раз случится какая-то ситуация, то я к ней уже готова.
momenty.org
